Снова в школу и иже с ним[СИ] - Кой

— Вернись во времени лет на тринадцать, — сочувственно посоветовал женщине я. — Тогда у тебя есть маленький, ничтожный шанс, что я тебе поверю. Не то чтобы я сильно обижался, но рассказывать такие хлипкие сказки главному сказочнику страны, а то и больше… Я, конечно, понимаю, что вы там пребываете в искренней уверенности, что вашу всемогущую шарашку «Наверху» по судам не затаскаешь…

Моя собеседница звучно шлепнула себя по лбу, не совсем разборчиво простонав что–то вроде «Кто о чем…», и, решительно тряхнув головой, твердо посмотрела мне в глаза.

Неожиданно обстановка поменялась. Вместо родных стен вокруг возникла светлая просторная комната, наполненная смехом и гомоном.

— Помнишь этот вечер?

Я осмотрелся. В креслах и диванчиках сидел неполный состав «будущего страны»: я, Малфой, Забини, Гринграсс…

— Да таких вечеров было знаешь сколько? — фыркнул я в ответ.

— А здорово было бы, наверно, оказаться в самом себе несколько лет назад, — фыркнул внезапно Забини. — Столько времени сэкономить можно, да и над всеми вами поиздеваться всласть…

Его фраза тут же спровоцировала бурное обсуждение предпочтительных сроков и личностей, в которых можно оказаться, за шутками зазвучали дьявольские планы по завоеванию мира и причинению добра.

Я помнил этот вечер.

— Эй, ребята, — лениво вмешалась моя копия, чуть даже привставая с кресла. — Ну что вы говорите такие масштабные вещи, кто что когда должен сделать…

— Я понял твою мысль, — повернулся я к брюнетке.

— На самом деле, знаете что? Если меня вдруг закинет в новую–другую–чужую жизнь…

— Но не думай, что это освобождает тебя от объяснений ситуации.

— …Независимо от возраста, обстоятельств, долгов и обязательств, окружающего мира и точки отсчета, невзирая ни на что!..

— Тебе просто удалось отложить разговор в этот раз. Только в этот, — брюнетка закатила глаза и кивнула. Я обернулся к своему расслабленному двойнику, который уже поднимал бокал в честь спонтанного тоста. Я уже чувствовал, что просыпаюсь под этот тихий смех и чуть торжественный звон стекла.

Последние слова мы договаривали с ним вместе.

— Я проживу эту жизнь в свое удовольствие.

Глава вторая, прогулочно–финансовая

Да, давненько я не бодрствовал в шесть утра. Ну, если не считать тех случаев, когда я на этот момент просто еще не лег спать…

Итак, в несусветную рань я стоял, игнорировал зверский голод и придирчиво разглядывал себя в зеркало. Очень придирчиво.

Ну, волосы можно подстричь. Без очков я даже смотрюсь более легкомысленным и молодым, если, конечно, эти слова в принципе применимы к четырнадцатилетней сопле, коей я являлся. К слову о соплях — я задрал рукав футболки, согнул в локте и напряг руку. Хм. Вчера я показался себе каким–то менее массивным. Мягко говоря. Ан нет, в этом теле все же было какое–никакое, а мясо.

Мда, мне необходимо поесть, а то уже мысли с людоедским уклоном пошли…

И вот, тихонько орудуя ножом на кухне, я прикидывал свои планы и возможности в сложившейся обстановке. Впрочем, какие планы? План один — расслабиться и получать удовольствие. Ну и помалу готовиться к феерической гадости, которую запланировали или внезапно для себя обнаружили товарищи, которые меня сюда и переправили.

В общем, все как всегда. Наслаждаться жизнью и быть готовым к неожиданностям.

Как вести себя? Да как обычно, так, как я привык. Не сразу, правда, сначала надо будет, пожалуй, решить парочку вопросов, да и придумать толковые оправдания на все случаи жизни… Но это точно не составит проблемы — в конце концов, я ведь выдаю придуманное и желаемое за действительное на профессиональном уровне. Как–никак, фальсификация жизни — моя работа.

Поедая гигантский бутерброд, я с удовольствием просчитывал количество непоняток, коэффициент настороженности и примерную степень раздражения тех, кого так или иначе затронут мои действия. Особенно реакцию на «сильно изменившегося за лето» Мэтью Снейпа.

Люди, в сущности, мне не очень интересны, я почти самодостаточен и способен функционировать в гордом одиночестве. Но удивлять кого–то — это сродни наркотику. Ради минутки триумфа иногда стоит терпеть годы. К тому же есть те, без кого я действительно не могу чувствовать себя комфортно. Друзья, семья, свои — называйте как хотите.

Придя к окончательным решениям по поводу предстоящих мероприятий, я задумался насчет текущих дел. Вспомнилось, что скоро вроде как всеобщий подъем в доме Снейпов. Ну, раз уж я не сплю… и это все–таки моя семья… к тому же братишка младший…

Спешите видеть, дамы и господа. Впервые за многие–многие годы на арене Гарри Поттер с фирменным и неустаревающим номером «Готовка завтрака».

Сказать, что обитатели дома в Паучьем Тупике удивились — это просто не сказать ничего. Судя по их реакции, до этого утра я с суеверным страхом шарахался от плиты, пытался сжечь сковородки на священном костре и искренне полагал, что готовка — не просто не мужское занятие, а и вовсе не приличествующее и оскорбительное действие для любого хоть сколько–нибудь похожего на человеческое существа.

Хм, пусть лучше будет «удивились».

После завтрака я не стал терять времени зря и, изящно увернувшись от попытавшегося было заговорить со мной Снейпа, словил в гостиной маму и отпросился у нее на денек погулять в Косом. Снейп, подошедший за мной, было заикнулся о какой–то запланированной загодя культурной программе, в которую мое спонтанное предложение не совсем вписывалось, но внезапно кардинально изменил свое мнение и горячо поддержал меня. Они с мамой переглянулись, с энтузиазмом покивали и похвалили мою инициативу. Правда, радость и гордость за активного сыночка не помешали им благополучно сгрузить на меня Себастиана. Чета Снейпов выдала мне на руки мешочек с деньгами и в считанные минуты покинула дом, а я все стоял в гостиной и пытался понять: что это вообще было и кто от кого все–таки сбежал? Впрочем, на последний вопрос ответ явно был очевидным.

От ступора меня отвлек Себастиан, подергавший меня за локоть с требовательным:

— И?

Пришлось в темпе собираться и выводить ребенка на прогулку.

— Как будем добираться? — деловито спросил меня братишка, когда я снова спустился в гостиную. Причем мальчик с явным недовольством косился на камин.

— На самых фееричных тошнотиках двадцатого века, — я завлекающе махнул рукой и последовал на улицу, убедившись, правда, что мелкий, всем своим видом выражая «мне просто надо пережить этот день», плетется за мной. М, сразу видны любовь и взаимопонимание в семье…

Впрочем, это и неудивительно. С Себастианом я до этого общался холодновато, в основном потому, что не испытывал особого восторга по поводу его появления и ревновал к нему родителей. Хотя стоило скорее восхищаться.

Я, кстати, вчера ошибся с оценкой его возраста — Себастиану было на самом деле всего десять лет. Но вел он себя намного взрослее. Да и выглядел — темные тона в одежде, серьезное выражение лица и сдержанность в эмоциях прибавляли ему пару годков. Ну и говорил он достаточно здраво. Не без ехидности, но все–таки здраво.

Например, когда мы вышли из «Ночного Рыцаря», он, несмотря на стойкий зеленоватый оттенок лица и сумасшедшие глаза, только твердо посмотрел на меня и сказал:

— Назад лучше камином…

Проблема возникла там, где я ее, после недолгих размышлений, и ожидал. Мы зашли в кафе Фортескью, я заказал Себастиану несколько ведер разного мороженого, сам не удержался и слопал креманку фисташкового, и, наконец, приступил к делу. Надо сказать, Себастиан насторожился еще на моем щедром «Что хочешь».

— …Какого черта я должен оставаться здесь? — с негодованием возмутился он.

— Так, Себастиан, следи за языком! — рефлекторно вскинулся я.

— Ты же не следишь, — сходу резонно окрысился он, а я подумал, что в следующий раз надо спотыкаться молча. И не комментировать поездку в автобусе.

Не имея опыта в воспитании детей, я даже не сразу нашелся с ответом.

— Ну, — сказал я, стараясь казаться уверенным, — я же не могу лгать матери, — Себастиан потерялся уже на этом моменте, ошарашенно глядя на меня и отчаянно пытаясь понять, к чему я веду. — Что я ей скажу в ответ на вопрос «Ругается ли Себастиан?», что вообще могу сказать? К тому же привыкай говорить нормально, бывает, что не удается прямым текстом высказаться без последствий, — деловито поделился я с ним бесценным жизненным опытом.

— И как же непрямым текстом сказать человеку, что он кретин? — со скепсисом осведомился мальчишка.

— Многоуважаемый сэр, — высокопарно ответил ему я, салютуя воображаемой шляпой, — должен признать, что потрясен вашим интеллектом, — и фиглярский поклон.